Переписчики второго века существенно исказили евангелия, изобразив римского прокуратора в позитивном свете. К счастью, мы знаем о Понтии Пилате не только из евангелий, но и из других исторических источников. О нем упоминали в своих сочинениях Филон Александрийский, Флавий и Тацит. Более того, мы имеем даже археологическое подтверждение о существовании такой исторической личности: в 1961 г. в Кесарии (Израиль) была обнаружена надпись I-го века с именами римского императора Тиберия и Понтия Пилата. Что же из себя представлял римский прокуратор Иудеи?
Понтий Пилат не мог похвастаться ни аристократическим, ни латинским происхождением. Его семья относилась к сословию всадников, второму после сенаторов классу римского общества, и принадлежала к самнитскому клану Понтиев. Как известно, начиная с III-го века до н.э. в число всадников вступило много богатых ремесленников и ростовщиков, поэтому большинство выходцев из этого сословия не отличалось родовитостью. В 26 г. император Тиберий назначил Пилата наместником Иудеи. Сделано это было по протекции Сеяна, влиятельного придворного интригана, известного тем, что он убил, отравил и извел почти всех наследников правившей династии. В те времена пост наместника Иудеи соответствовал более низкому чиновничьему рангу – префекту, поэтому Пилат, вероятнее всего, был префектом, а не прокуратором. Современники Пилата говорили о нем как о жестокосердном и коварном правителе, способном пойти на любое преступление ради собственной выгоды. Он был пятым по счету наместником Иудеи, но первым из них, кто осмелился провоцировать евреев на конфликты. Он начал свое правление с того, что оскорбил религиозные чувства иудеев, приказав внести в Иерусалим позолоченные щиты с римской символикой. Когда же евреи попросили убрать их из священных для них мест, то, как свидетельствует Филон Александрийский, Пилат «стал упорствовать, ибо был от природы жесток, самоуверен и неумолим». Тогда иудеи дали знать, что они отправят посольство к императору Тиберию с жалобой на прокуратора. «Последнее, – согласно Филону Александрийскому, – особенно смутило Пилата, он испугался, как бы евреи в самом деле не отправили посольство и не обнаружили других сторон его правления, поведав о взятках, оскорбленьях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости». В конце концов иудеи все же решили отправить если не посольство, то хотя бы послание к императору, известному своим расположением к ним, и эффект этого письма превзошел все их ожидания. Император, «прочитав, как только не называл Пилата, как только не грозил ему! …Тиберий тотчас, не дожидаясь утра, пишет Пилату ответ, где на все корки бранит и порицает за дерзкое нововведенье, и велит безотлагательно убрать щиты и отправить их в Кесарию…» (О посольстве к Гаю, 38, 3-4).
Однако эпизод с щитами оказался далеко не единственным конфликтом Понтия Пилата с местными иудеями. Следующее столкновение произошло из-за попытки прокуратора залезть в сокровищницу Иерусалимского Храма. Присвоив казенные деньги на сооружение аквеадука, он решил построить его за счет средств, собранных на пожертвования Храму. Как повествует Флавий, «народ был сильно возмущен, и, когда Пилат прибыл в Иерусалим, он с воплями окружил его судейское кресло. Но Пилат, уведомленный заранее о готовившемся народном стечении, вооружил своих солдат, переодел их в штатское платье и приказал им, смешавшись в толпе, бить крикунов кнутами…». Однако римские легионеры то ли переусердствовали, то ли имели другой, негласный приказ, в результате чего множество безоружных людей, не ждавших нападения сзади, были убиты (Иудейская война, II, 9, 4). Вообще маскарады с переодеванием воинов в гражданскую одежду и манипуляции с этими послушными «толпами» были очень характерны для методов правления Понтия Пилата, тем более, что сирийцы, служившие в римском гарнизоне, внешне ничем не отличались от иудеев.
Несмотря на то, что первым переписчикам удалось убрать из евангелий все антиримские пассажи, кое-какие следы от них остались. Один из них, в евангелии от Луки, недвусмысленно свидетельствует против Пилата: «В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилиянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их» (Лука 13:1). В данном случае речь идет о паломниках из Галилеи, которые пришли в Иерусалимский Храм, чтобы принести жертвы во имя мира и благополучия своих семей, но стали сами жертвами одной из провокаций римского наместника.
Очередной конфликт с местными жителями, на этот раз самаритянами, стал для Пилата последним в его карьере прокуратора. В данном случае его жертвами оказались сотни невинных самаритян, которые собрались у священной для них горы Гаризим, чтобы выкопать там сосуды, закопанные якобы еще Моисеем. Преступление Пилата было столь вопиющим, что жалобу самаритян поддержал даже римский наместник в Сирии – Вителий. В 36 г. разгневанный Тиберий вызвал Пилата в Рим. Прокуратора обвиняли в двух преступлениях сразу: казнях без суда и казнокрадстве. Но увидеться с императором Пилату не удалось, Тиберий скончался еще до его прибытия в Рим, поэтому суд над ним организовал уже новый император – Гай Калигула. В 39 г. бывший наместник был признан виновным в воровстве и убийствах, и император приказал ему покончить с собой. Вот каким человеком был на самом деле римский прокуратор Иудеи, организовавший арест и казнь Иисуса Христа.
Интересна эволюция взглядов христиан на личность Понтия Пилата. С самого начала, когда еще была свежа память о тех событиях, они возлагали всю вину за распятие Христа только на римского прокуратора. Ненависть к убийце Иисуса породила апокрифы, повествовавшие о жуткой участи Пилата. Одна из таких легенд, поведанная отцом церкви и римским историком Евсевием Кесарийским (263-340 гг.), говорит о том, что Пилат за свои преступления был сослан во Вьен в Галлию, где бесконечные несчастья, обрушившиеся на него, вынудили его покончить с собой. Согласно другому апокрифу, после самоубийства бывшего наместника его тело оказалось выброшенным в Тибр, но река не приняла негодяя. Тогда его труп увезли во Вьен, чтобы утопить в Роне, но и ее воды отторгли убийцу. В конце концов его удалось захоронить в одном из альпийских озер. Разумеется, все эти апокрифы не имеют ничего общего с действительностью, они лишь подтверждают тот факт, что первые христиане испытывали крайнюю неприязнь к Пилату, считая его главным виновником казни Христа. Однако по мере того, как переписчики выхолащивали из евангелий антиримские эпизоды и перекладывали ответственность за распятие Иисуса на иудеев, отношение христиан к Пилату тоже менялось. Дело дошло до того, что коптская и эфиопские церкви причислили Понтия Пилата и его жену к лику святых. Это прямой результат серьезных искажений евангелий, собственно говоря то, чего и добивались про-римски настроенные редактора новозаветной литературы.
Самым первым вопросом Пилата был именно тот, который больше всего волновал римлян, а не иудеев: «Ты Царь Иудейский?» (Марк 15:2; Матф. 27:11; Лука 23:3; Иоанн 18:33). Признать себя мессией, то есть «царем иудейским», означало бросить вызов римской власти и принять неминуемую смерть на кресте. Поэтому Иисус, несмотря на то, что Он объявил Себя Мессией первосвященнику, дает уклончивый ответ, который можно было истолковать по-разному. В евангелии от Иоанна Иисус еще добавляет: «Царство Мое не от мира сего… Царство Мое не отсюда» (Иоанн 18:36). Далее следуют слова Пилата, представляющие собой безусловную вставку в оригинальный текст евангелий от Луки и Иоанна: «Я не нахожу никакой вины в Этом Человеке» (Лука 23:4; Иоанн 18:38). Как может римский наместник не находить вины в человеке, если тот не отрицает, что он является мессией, то есть иудейским царем? Кто из римских язычников имел хоть малейшее представление о «Царствии Божием», которое имел в виду Иисус? Слова, приписанные Пилату, представляют собой такой же абсурд, как если бы в какой-нибудь губернии Российской империи появился человек, объявивший себя царем своего народа, а губернатор вместо того, чтобы арестовать его и отослать в кандалах в Петербург, вдруг заявляет, что не видит его вины. И это тот самый Пилат, который приказывал убивать без суда и следствия сотни невинных людей, только заподозренных в малейшем неповиновении властям! Более того, Пилат утверждает о невиновности Иисуса, не успев допросить Его. Очевидно, те, кто добавили этот эпизод в евангелия, хотели любой ценой обелить римского наместника, как и римлян вообще. Дальше следует еще один исторический ляпсус: «На праздник Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели» (Матф. 27:15). В действительности, такого обычая в Иерусалиме никогда не существовало. Зато в эллинистических и римских городах такой обычай широко практиковался, только, разумеется, не на Пасху, а на празднества языческих богов. Эта ошибка выдает римское или эллинистическое происхождение переписчиков, вздумавших редактировать евангелия, а также говорит о том, что они не имели никакого представления о жизни в Иудее времен Христа. Но даже если допустить, что римляне и в Иерусалиме ввели свой обычай – отпускать народу одного узника, то римский прокуратор никак не мог свободить Иисуса, «царя иудейского», зато мог помиловать Варавву, обычного разбойника, который не претендовал на роль вождя иудеев против Рима. За этим недостоверным эпизодом следует другой, еще более сомнительный, а главное, нелогичный: «…первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить» (Матф. 27:20). Как первосвященник и его окружение могли увлечь за собой народ, который глубоко ненавидел и презирал их как римских приспешников? Но главное другое, каким образом народ, собиравшийся тысячными толпами на проповеди Иисуса и считавший его по меньшей мере одним из пророков, народ, радостно встречавший Иисуса в Иерусалиме и поддержавший Его в Храме, когда Он выгонял оттуда торгашей, вдруг полностью переменился, «послушался» римских прислужников и потребовал римской казни для Христа? Налицо явный конфликт текстов евангелий. С одной стороны, «толпа» кричит и требует распятия Иисуса (Лука 23:23). С другой – тут же рядом в тексте говорится следующее: «И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем» (Лука 23:27). Так какой же народ требовал распятия Иисуса? Великое множество иудеев, что «плакали и рыдали о Нем» или «толпа» переодетых римских солдат? Очевидно, переписчики, исказившие оригинальные тексты евангелий, были больше озабочены ни тем, чтобы быть в ладу с элементарной логикой, а желанием демонизировать иудеев. В свете столь вопиющего противоречия, последующая цитата из евангелия от Матфея, а именно: «…весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» воспринимается не иначе, как кровавый навет на иудейский народ со стороны эллиниста-антисемита (Матф. 27:25). Впрочем, сам автор евангелия здесь ни при чем. Этот юдофобский пассаж был добавлен существенно позднее, причем людьми, не имевшими ничего общего с авторами евангелий.
Про-римские «коррекции» евангелий создали совершенно новый образ Понтия Пилата – добросердечного чиновника, который сочувствует Иисусу и верит в его невиновность. И лишь давление «кровожадных» иудеев заставляет его дать согласие на казнь Христа. Однако в подлинной истории все выглядело совсем иначе. В действительности, римский наместник, коварство и жестокость которого отмечали его современники, опасался растущего влияния Иисуса и рассматривал Его как потенциального врага римской власти в Иудее. Именно Пилат организовал арест и казнь Христа, заручившись согласием первосвященника. Вероятно, первоначальные тексты евангелий и отражали эту, настоящую историю.
От иудаизма Христа до христианства Павла 